Глава I. Посвящение - Официальный фан-сайт по игре Diablo 3: Reaper of Souls

- Я сейчас кое-что тебе расскажу, и ты должна слушать очень внимательно. От этого зависит твоя жизнь здесь, в Ордене. Мы существуем уже долгие годы, и наш клан – опора другому клану, который еще древнее. Когда-нибудь я расскажу тебе, как они возникли, но не сейчас. Сейчас же я хочу, чтобы ты поняла одну вещь: здесь никому не нужны твои вопросы, никому. Ассасины их не задают, они слепо повинуются... не смотри на меня так, я знаю, что тебя выворачивает наизнанку от этой мысли, но мне ничуть не легче, поверь. Не пытайся понять, почему, как и что, просто делай, что тебе говорят. Несмотря на все ее недостатки, Шогокуша – прекрасный лидер и прозорливый стратег. Она пока не сделала ничего, что могло бы поколебать уверенность в ее уме. Она знает, что делает, и хоть отдельным личностям это вряд ли идет на пользу, клан это упрочивает стократ. Мы сильны, пока клан спаян. Я хотя ты мало в это веришь, узы между нами намного крепче, чем кажется. Со стороны кто-то решит, что мы воины-одиночки, но на деле это не так. Мы всегда едины, и никто никогда не бывает здесь сам по себе.
- Тогда почему Шогокуша отвернулась от меня, почему она перестала меня учить?
- Отчасти и потому, что она видела, что ты одинока и тонешь в своем одиночестве...

Я навсегда запомнила те слова Айдера, но лишь позже смогла понять, что они были красивым фасадом жестокой реальности. Да, мы не были одни, но за это приходилось платить отказом от себя, своих мыслей, своих идей. Отправляясь на задание, я всегда знала, что кто-то отправлен присматривать за мной и поможет в случае чего, но в обмен на прикрытую спину я отдавала все свое существо. И вряд ли этот обмен был равноценным, хотя многие считали, что платят за безопасность тылов совсем крошечную цену. Они не боялись отдать себя целиком Ордену, и мне становилось еще хуже от осознания нашей непохожести.

По истечении еще трех лет, когда мне исполнилось пятнадцать, мне наконец-то позволили общаться с другими воспитанниками Виз Джак’Таар. Как я узнала потом, мне еще повезло: до пятнадцати лет никому не позволено общаться с аширун, посвященными, и мои более юные собратья еще долгие годы будут ждать возможности поговорить с остальными. Но в тот день я не думала о них, я думала лишь о том, что скажу в свой первый день отказа от молчания. В чем-то такая дисциплина убийц себя оправдывала: накапливая долгие годы невысказанные слова и зная, что выплеснуть их сможешь не раньше пятнадцати, аширун много читали и тренировались в красноречии, чтобы потом, в заветный день не упасть в грязь лицом. Их первые слова должны быть красивыми и искренними, чтобы потом оставаться таковыми до конца их бурной опасной жизни. Я прочитала много книг из Орденской библиотеки, мысленно проговаривая сотни прочувствованных речей, но когда я впервые переступила порог общей залы и на меня уставилась пара десятков глаз, все мои заготовленные слова тут же вылетели из головы. Я стояла на пороге, не решаясь идти дальше, отчаянно желая немедленно спрятаться в моей келье и никогда больше ее не покидать.

- Не стой на пороге, - пригласил меня войти какой-то юноша. Он был высок, властен, и впоследствии я узнала, что его зовут Архаш. Через несколько лет его отряд прославится отлично выполненными заданиями, но уже сейчас он словно излучал силу и собранность. Я могла бы поручиться, что это воспитанник Шогокуши.
- Еще не все собрались, мы ждем наших наставников и еще нескольких аширун, - кивнула мне светловолосая девочка с красивыми, но жестокими глазами. Дайтани, она всегда будет работать одна, потому что ее скорость и сила приучили ее работать без прикрытия, полагаясь только на себя.
- А как тебя зовут? – дружелюбно спросил меня еще один юноша, Иджис, в котором я немедленно узнала душевное влияние Айдера. У него был совершенно такой же взгляд.
- Сагуэ-Эно, - тихо ответила я. Реакция остальных меня удивила: многие из аширун смотрели на меня округлившимися глазами, в которых замер вопрос, но задать его не решался пока никто. Я решила помочь им и своему любопытству. – Что-то не так? – и взгляды вновь изменились, став неловкими и какими-то неуклюжими. Несмотря на годы обучения притворству и лицемерию, дети не настолько хорошо могут владеть собой, и их эмоции чаще всего написаны на их лицах.
- Ты бывшая аширун Шогокуши, ведь так, – утвердительно проговорил Архаш. Я кивнула.
- Почему она оставила учить тебя? – подалась вперед Дайтани, озвучивая общий вопрос. Пока я пыталась сообразить, откуда об этих перипетиях моего ученичества знают остальные, в залу вошли несколько аширун и наши наставники.
- Не думаю, что тебе это нужно знать, Дайтани, - жестко и властно ответила на последний вопрос ее наставница Фэр.
- Да, госпожа, - немедленно отозвалась светловолосая аширун, склоняясь в почтительном поклоне.
- Я придерживаюсь мысли, что это отнюдь не те слова, которые вы должны говорить друг другу, - взяла слово Шогокуша.
- Да, госпожа, - хором ответствовал ей зал. Я поймала себя на мысли, что промолчала. Мне отчаянно хотелось говорить остальным те слова, которые я посчитаю нужным сказать, но, перехватив строгий взгляд Айдера, я тут же выбросила эти мысли из головы. Он прав. Он всегда был прав.

- Сегодня закончился первый этап вашего пути – Иниатэ, - взяла слово Шогокуша, когда все расселись в зале. – Вам всем исполнилось пятнадцать, и отныне вы переходите на вторую ступень обучения – Дуатэ. Вы, вероятно, думаете, что отныне все будет проще, ведь вы вместе, но это не так. До третьей ступени обучения добраться будет нелегко, и вы должны приложить все усилия, чтобы из вас вышел толк. Помните, что когда вы ошибаетесь, ошибка эта пятнает не вас, а вашего наставника. Это его недосмотр и его ошибка, если вы что-то делаете не так, - Шогокуша явно наслаждалась всеобщим вниманием и осознанием того, что ее аширун никогда ее не подведут. Такая же мысль читалась в глазах Архаша.
- С завтрашнего дня все тренировки и обучение будут проводиться в общих залах. Пока что вы владеете лишь общими знаниями о наших приемах и уловках, но впоследствии вы сможете углубиться в изучение тех стилей единоборств, которые сочтете необходимыми. Ваши наставники помогут вам раскрыться. Вы также узнаете историю мира, которую вам нужно будет помнить всю свою жизнь. Я потом отвечу вам, зачем это нужно, - загадочно закончила свою короткую речь Шогокуша и замолчала на минуту. – Иниатэ позади, Дуатэ только начинается. Вы – верные аширун своего Ордена. Помните об этом...

Об этом не нужно было помнить: тебе никогда не давали забыть, что ты верная аширун. Я помнила об этом даже ночью, когда спала, и если бы меня разбудили, я бы слово в слово проговорила древнюю клятву Визджерей. Но ночью меня не будили, и мои страшные воспоминания канули в лету, оставшись лишь строчкой в моей короткой истории. Меня пугало это, и я каждый день заставляла себя проговаривать эту историю, вслух или мысленно. Чтобы помнить. Чтобы не забыть.

Вопреки обещаниям Шогокуши, вторая ступень обучения давалась мне куда проще первой. Во многом это получалось благодаря тому, что я наконец-то могла не молчать. Слухи о нашей с Шогокушей давней размолвке витали за моей спиной, но я решила не говорить об этом, чтобы не подвести Айдера. Я очень боялась ошибиться – из-за него. С тех пор, как он начал учить меня, мне стало легче, и особенно меня целило осознание того, что он меня понимает. Он понимал всех своих учеников, и я видела, что мы совсем другие, чем остальные аширун. Воспитанники Шогокуши были ловкими, умными и расчетливыми, ученики Фэр – жестокими и сторонящимися остальных. Тех же, кого учил Айдер, было легко узнать по глазам: любопытным, понимающим и совсем другим, нежели у остальных. Я видела, что эти взгляды не нравились Шогокуше, но, согласно кодексу воспитания аширун, вмешиваться в дела других учителей она не могла. Ассасины всегда подчинялись лидеру клана, но это было потом, когда они вылетали из-под крыла своего наставника. До тех же пор, пока их обучение не было закончено, тревожить духовную связь наставника и аширун не позволялось никому. Даже Шогокуше.

Я много думала о том, почему, пытаясь добиться слепого подчинения лидеру клана, убийцы до определенного времени оставляли все вопросы воспитания наставнику. Позже я поняла, что именно наставник должен был привить юнцам уважение к дисциплине и иерархии, насытить их сверх меры желанием выполнить отданный приказ. И Айдер, к его чести, старался этого добиться. Но было видно, что он делает это, наступая себе на горло, и в один из дней я спросила его, почему ему позволяют учить аширун, когда он сам в душе мятежник и противник всего того, чему учит. Кажется, этот вопрос пробил его насквозь. Я помнила его взгляд, и он в тот день мне не ответил. Он поднял этот вопрос лишь через несколько месяцев, когда, изнуренные длительной тренировкой, мы настраивались на медитацию.

- Шогокуша терпит меня потому, что я один из лучших мастеров Тени, - я чувствовала, что он что-то недоговаривает, но промолчала. Я уже знала к тому моменту, что главное в Ордене – не умение и стиль боя, а преданность и подчинение. Почему для Айдера в данном случае было сделано исключение, я не знала. – Она прекрасно владеет катарами и легко развоплощается, но ментальные атаки ей удаются с трудом.
- Ей не хватает силы мысли, чтобы разбросать врагов?
- Нет, она просто не верит в эту силу. Она верит в дисциплину, холодный расчет и свое тело, которое тренирует по несколько часов в день. Она – гений ловушек, и все, кто хотят освоить это нелегкое ремесло, должны поучиться у нее, если хотят стать мастерами своего дела. Но она плохо понимает ментальность Тени, и поэтому все подобные атаки ей вряд ли удастся достойно преподнести аширун, - мысль о том, что Шогокуша не всесильна, была ересью, но я смолчала. Я потихоньку начинала понимать, что идолы Ордена были просто людьми. Но и это было ересью, и я молчала, держа свои мысли при себе. Великолепная Шогокуша не могла быть плохим менталистом. Она лидер клана, и она совершенна.

- Как ты попал в Орден? – это тоже было ересью: аширун не разрешалось в таком тоне обращаться к наставникам. Но Айдер был другой, и поэтому он ни разу не потребовал от своих учеников вечного «господин».
- Мне было девять, я жил в семье торговца, который водил караваны в Лут-Гхолейн. Ты когда-нибудь видела Лут-Гхолейн?
- Нет, - я зажмурилась. Это звучало странно, по-восточному, мягко, как ковер с шелковистым ворсом и загадочным рисунком неизвестной искусницы.
- Это самый красивый город Араноха, сверкающая жемчужина побережья Двух Морей, - ответил Айдер. – Там всегда ярко светит солнце, а ночью звезды ярки, как нигде больше. Там никогда не бывает холодно, и воздух там пропитан морем и пряностями. Базары могут подарить тебе любую безделушку на свете, а песок помнит следы тех, кто когда-то по нему пришел в город. Это благодать, - Айдер помолчал, воскрешая перед глазами детские воспоминания.
- Когда отец вел в Лут-Гхолейн очередной караван, в пустыне на нас напали кошки-разбойницы. Я видел таких раньше, похожих на людей вооруженных ятаганами кошек, но они никогда не трогали путников и кочевали по пустыне, не нападая на мирные караваны. Какие-то из них даже служили повелителю города или нанимались в охрану караванов. Но эти были другими: они напали внезапно, и меньше чем за минуту истрепали немногочисленную охрану торговцев. Я никогда не видел такой ярости и жестокости, сдерживаемых трезвым расчетом. Нас с отцом и немногих уцелевших спасло лишь вмешательство ассасинов... да-да, несмотря на твою неприязнь к нашим порядкам, мы иногда совершаем и благородные вещи. Отец после этого нападения прожил еще восемь дней. После его смерти Харуг, лидер отряда, предложил мне поехать с ним, и я согласился. Он был как я. Он всему меня научил и до последнего дня жизни пытался заменить мне отца.
- Как он умер?
- В бою, как истинный воин. Он знал, что на одну из деревень собираются напасть колдуны-повелители мертвых, и со своим отрядом выступил против них. Он не должен был умереть, он был слишком хорош в бою, чтобы какой-то мертвяк смог его пробить. Его сгубил я. Он до последней секунды защищал меня, а я, юный неопытный мальчишка, подвел его. Он умер, получив в бок отравленный кинжал, который предназначался мне. Яд сморил его за несколько минут, но я до сих пор помню его глаза. Он прощал меня даже в своей смерти, - глаза Айдера затуманились пеленой воспоминаний, а я задумалась. Я не знала, насколько далеко могли пойти ассасины, защищая тех, кто был им дорог.

- Я остался здесь, чтобы искупить свою вину перед ним и Шогокушей. Она была его любимицей, пока не появился я. Она простила ему его нечаянное душевное предательство, но она до сих пор помнит, кто виновен в его смерти. Где-то в глубине души она ненавидит меня за то, что случилось, но ее любовь к учителю не дает ей прогнать меня из Ордена. Она слишком сильно верит, что Харуг не мог ошибаться, приведя меня в Виз Джак’Таар и сделав своим аширун. Ведь если она допустит хоть одну мысль о том, что ее дорогой наставник ошибся во мне, все, во что она верила, пойдет прахом. А она слишком многого добилась, чтобы позволить своим эмоциям разрушить плод всех ее стараний...
- А как вы оказались в моей деревне? – помолчав, я наконец-то набралась мужества задать вопрос, который не давал мне покоя уже шесть лет подряд. По глазам Айдера я видела, что он давно ждал, когда я его задам. Тем не менее, он задумался.
- Точно так же, как и Харуг оказался на месте гибели каравана. Пытались предотвратить эту трагедию, но не успели.
- Откуда вы узнали, что это случится? – подалась вперед я, чувствуя, что мне вскорости откроется что-то жизненно важное.
- Шогокуша давно готовит Орден к войне, как готовил его к этому Харуг. Она продолжает его дело, но действует суровее, чем он. Мы на пороге страшных времен. Ты ведь читала Книгу Пророчеств? Там все сказано. Раньше мы охотились на падших колдунов, но их были десятки в год, не больше. Теперь – сотни. В прошлом одно лишь упоминание о Виз Джак’Таар заставляло волшебников остерегаться союза с демонами. Теперь же они потеряли всякий страх. Мы убиваем их десятками, но их становится все больше, словно они питаются неведомой нам энергией.
- Так значит?..
- Шогокуша собирает знания обо всех таких явлениях. Она хочет понять, где и когда случится взрыв. Но она не телепат и не может знать обо всем заранее.
- Почему она решила взять меня в Орден?
- Она хорошо разбирается в людях и знала, что ты рано или поздно захочешь отомстить. Как и я.
- Я не хочу никому мстить, - отвернулась я. Мысль о том, что на мой счет Шогокуша оказалась права, меня убивала. Айдер покачал головой и положил мне руку на плечо.
- Поверь, захочешь. Я тоже думал, что сильнее мести, но когда мне в первый раз поручили убить падшего колдуна, я не колебался. В такие моменты все, что ты, казалось, забыл, спрятал на самом дне сердца, всплывает вверх отвратительным комком ярости. Я лишь предупреждаю тебя, чтобы эта ярость не опалила тебя, когда придет время.
- Зачем ты говоришь мне об этом? – я заставила уняться внутреннюю дрожь, когда услышала, что со мной сделает жажда мести. Айдер помолчал, а потом посмотрел на меня так серьезно, как никогда до этого.
- Ярость опасна, если ее не контролировать. Ты умрешь, пытаясь дотянуться до тех, в ком увидишь виновных. Именно так я уже потерял одного ученика. Больше этого не повторится.

Боль и надлом. Мы все прячем их где-то глубоко, там, где никто не сможет до них дотянуться, там, где наши раны в безопасности, недоступные никому. В этом отношении приход в Виз Джак’Таар был лучшим вариантом, чтобы спрятать боль от чужих посягательств. Здесь почти никто и никогда не пытался лезть тебе в душу. Но именно поэтому раны затягивались медленно, если вообще заживали. После того разговора с Айдером я поняла, что некоторым из них вообще не суждено исцелиться. Впрочем, многих это устраивало. Когда душа кровоточит, пускать кровь тем, кто косвенно был в этом виноват, получалось куда проще. Мы не ненавидели наших врагов, мы приучились думать о них, как о лекарстве, которое на какое-то время вылечит боль и заставит забыться.

Мне исполнилось восемнадцать, и я только что готовилась перейти на последнюю ступень обучения – Мортиатэ. Обучение на третьем этапе длится всю жизнь, до самой смерти. В этом было что-то от фатализма, но так думала, пожалуй, только я. Все аширун были преисполнены редкостного для прививаемой нам сдержанности энтузиазма. Нам впервые поручали задание, выполнив которое, мы получали посвящение в полноправные члены Ордена. Никто не знал, что ждет именно его, но первая вылазка из цитадели Визджерей виделась нам глотком свежего воздуха. Одно мы знали точно: нам придется убить.

До этого дня я не знала наверняка, смогу ли сделать то, что от меня потребуют. Я помнила, пожалуй, каждый из дней своего обучения, помнила, как от меня отказалась Шогокуша, помнила наши беседы с Айдером. Помнила и то, что стало началом этого долгого пути. Но я до сих пор не знала, достаточно ли во мне ярости Теней, чтобы, когда придется момент, сделать то, что мне приказано. Сейчас я могла навсегда узнать ответ на этот вопрос. Первое задание аширун всегда выполняют одни. Им запрещено помогать, и я знала, почему Орден так поступает: это было своеобразная проверка на выживаемость, чтобы отделить тех, кто потратил время впустую, от тех, на кого стоило ставить в будущем. Жестоко, потому что провалившие этот экзамен даже не могли рассчитывать на могилу, но зато действенно. Очень в духе Шогокуши. Все задания она подбирала сама для каждого ученика.

В назначенный день и час пятнадцать аширун, готовых бросить вызов жизни и судьбе, явились в главный зал, чтобы получить от главы клана свой пергамент. В воздухе витало спокойствие пополам с еле сдерживаемой тревогой. Я чувствовала, как у меня кружится голова, и надеялась, что никто не заметит моего страха перед первым и самым главным испытанием. В отчаянии я перехватила взгляд Айдера, и он кивнул мне, сразу успокоив. Я мысленно проигрывала десятки наших с ним разговоров, и в моей голове пульсировала единственная в тот момент мысль: если ты ошибешься, это не твоя ошибка, а наставника. Посмотрев еще раз на Айдера, моего проводника в этом мире слепых к эмоциям людей, я поняла, что не имею никакого права предать его. Я помнила его взгляд, когда он говорил о гибели Харуга. Я не хочу так же смотреть на кого-то еще, не хочу. И когда пришел мой черед получить пергамент с заданием, я лишь молча поклонилась Шогокуше и быстро покинула залу. Меня не сломать, и я не для того восемь лет ждала, чтобы потом предать доверие моего наставника. Я видела, что Айдеру не нравится мой взгляд, но он никак не мог поговорить со мной: с момента получения мной пергамента до моего возвращения в цитадель мы не могли с ним ни видеться, ни тем более говорить. Впервые за несколько лет я осталась одна.

В своей келье я долго сидела у окна и думала, не решаясь раскрыть свой пергамент, и лишь когда на небе начала все явственнее обозначаться луна, я наконец разорвала печать и погрузилась в чтение. Моим первым заданием был колдун из Брамвелла, которого Шогокуша подозревала в исследовании магии мертвецов. Мне предстояло совершить далекое паломничество на запад, пересечь море и еще долго добираться верхом до этого городка Западных королевств, в которые с момента моего «рождения» я возвращалась впервые. Я готовилась увидеть мир вокруг себя, и не знала, будет ли этот мир готов ко мне. Но я помнила глаза Айдера, и это толкало меня вперед сильнее, чем что-либо. Ранним утром, когда солнце едва-едва выкатилось из-за гор, я покинула стены нашей цитадели и отправилась на юго-запад, где в Джи-Куле меня ждал корабль, плывущий на запад. Мне сложно описать то, что я чувствовала в тот момент, когда резвая лошадь быстрым галопом несла меня вперед, к моей цели. Мне казалось, что после восьми лет слепоты мне наконец-то дали глаза, и поэтому я остро вглядывалась во все, что меня окружало.

Впервые за восемь лет я чувствовала себя свободной, открытой всему миру, пусть впереди меня и ждали сталь и смерть. Чужая, если повезет. Но я об этом не думала. Я впервые дышала воздухом не каменных стен, а степей и рек. Следуя по берегу Аргентека к Джи-Кулю, я старалась не упустить ни одной мелочи из того, что мне встречалось. Блеск солнца, плеск рыбы, дуновение ветра – это все становилось моим, пока лошадь несла меня вперед, к кораблю, который навсегда переменит ветер моей жизни. В тот момент мне было все равно, что меня ждет, и я просто наслаждалась тем, что мне досталось. Я не ждала от Шогокуши такого подарка – многих дней пути до своей цели. Готова биться об заклад, ни Архаш, ни Дайтани не покинут материка, и когда я буду на скорлупке корабля пересекать Два Моря, они уже вернутся в Орден. В том, что они справятся, я нисколько не сомневалась: они были рождены для такой работы, и она им даже нравилась. Архащ был азартен и не прочь рискнуть, чтобы почувствовать в крови адреналин, а Дайтани казалась настолько собранной, что ее ничто не могло выбить из седла. Ее взгляд всегда говорил о том, что она выше всех мелочей и сама плетет сеть своей судьбы.

Еще я помнила глаза Иджиса и Орри, воспитанников Айдера, когда они покидали залу со своими пергаментами. За них я боялась, хотя вряд ли отдавала себе в этом отчет. Иджис попал в Орден совсем не так, как я: этого крепкого малыша ассасины выкупили у работорговцев, и он ничего не помнил о своем детстве. Иногда я жалела его за это, но в такие моменты память, словно издеваясь, подбрасывала мне картинки из моего собственного надежно похороненного прошлого, и мне становилось не по себе. Лучше никакой памяти о детстве, чем такая, как у меня, и хотя Иджис не знал о моем прошлом, он словно чувствовал его и никогда не заговаривал со мной о детстве, хотя мы были с ним близкими друзьями. Что же касается Орри, меня отчасти успокаивала его ловкость в обращении с ловушками и сноровка в ментальных атаках. Если Айдер и захочет потом найти себе преемника в этом искусстве, на Орри он мог положиться с чистой совестью: бойкий зеленоглазый аширун прекрасно помнил все уроки своего наставника. Именно поэтому я и боялась за них: я опасалась, что Шогокуша найдет для нас троих такие задания, которые мы не сможем выполнить. Хотя, поразмыслив трезво, я поняла, что наш крах ничего ей не даст, а все мои сомнения являются лишь плодом глубоко укоренившегося страха. Я убеждала себя, что мне незачем ее опасаться, и в какой-то момент мой разум, кажется, в это поверил.